С.ДОРЕНКО: Всеволод Анатольевич, здравствуйте. Вы знаете, я здесь…
В.ЧАПЛИН: С кем имею честь?
С.ДОРЕНКО: Доренко.
В.ЧАПЛИН: А, здравствуйте, приветствую вас.
С.ДОРЕНКО: Всеволод Анатольевич, я, если позволите, высказал два критических соображения в ваш адрес в своей утренней программе «Подъем».
В.ЧАПЛИН: Пожалуйста.
С.ДОРЕНКО: И тотчас сказал, что абсолютно небезынтересна была ваша деятельность по выходу церкви на улицу, в некое подобие христианской демократии в политике, что, наверное, абсолютно нужно русской политической жизни. Вот, смотрите, критическое соображение заключается в том, что вы, конечно, не можете спорить с патриархом, и не может быть равновеликим или даже одного порядка. А позитив, мой интерес к вам, как к политику, что церковь необходима создать некую христианскую демократию и прийти не только к людям воцерковленным, но и к людям колеблющимся, атеистам – ко всем. И здесь я вижу ваш вклад. Вот, пожалуйста, прокомментируйте.
В.ЧАПЛИН: Я бы не называл это обязательно демократией, но общественное христианское действие нам, конечно, нужно, и оно должно быть смелым, оно должно быть откровенным, нам не нужно бояться каких-то людей власть имущих, даже высокопоставленных, спорить с ними, говорить, в чем они правы, а в чем нет. И говорить это нужно сегодня не кулуарно, а как можно более широко, открыто, чтобы все люди это слышали, потому что кулуарными методами сегодня уже ничего не добьешься, нужно какое-то общественное действие. Ну а то, что касается святейшего патриарха, вы знаете, все было нормально, пока этот человек не перестал понимать, что он – это коллективный проект, он должен выражать не только свое мнение, а мнение разных людей в церкви, которые, в общем, этот проект «патриарх Кирилл» создали. Когда он решил, что он есть в церковном общественном пространстве только один и сам, все и поплыло, извините, начиная еще с Андрея Кураева и заканчивая не только ситуацией со мной, а еще, я думаю, многими и многими ситуациями.
С.ДОРЕНКО: В ваших словах почти сомнение, что он удержится, что сумеет удержать власть.
В.ЧАПЛИН: Думаю, что не сумеет.
С.ДОРЕНКО: Не сумеет?
В.ЧАПЛИН: Думаю, что это противоречие между верой в личную харизму, и только в нее, и окружающей реальностью будет усиливаться. Жалко, конечно, человека, но мне кажется, он не на правильном пути.
С.ДОРЕНКО: Всеволод Анатольевич, получается, что патриарха привела к власти какая-то группа, а могла не привести…
В.ЧАПЛИН: Просто все надеялись, что человек будет выслушивать разные точки зрения, консультироваться с людьми, принимать решения системно. Сейчас, увы, очень многие решения принимаются без всякого обсуждения, на ходу, где-нибудь в коридоре, люди начинают с серьезными вопросами за ним бегать, пытаться в течение минуты, полминуты что-то обсудить – и так принимаются важнейшие решения, в то время как системные документы лежат иногда по нескольку месяцев и не рассматриваются. Момент в чем – очень много вопросов замкнуто лично на его святейшестве, он не способен, как никакой человек не был бы способен, все эти вопросы рассмотреть сам. Поэтому нужно было вовремя передавать полномочия, а не пытаться сделать все самостоятельно и замыкать всю власть на себя.
С.ДОРЕНКО: А может быть, что это ваше личное? Иногда же бывает трудно отделить личное ощущение от общественного, потому что мы в конечном итоге через себя пропускаем. Может оказаться, что вы были допущены чаще и больше, входили в кабинет чаще, были востребованы, а затем что-то поменялось, и вы говорите о лично своих обидах и ощущениях?
В.ЧАПЛИН: Вы знаете, нет. Дело в том, что практически все синодальные учреждения лишены возможности в системном режиме обсуждать вопросы, которые их касаются, бумаги иногда не просматриваются по несколько месяцев. Высший церковный совет, который, по-хорошему, должен был бы обсуждать каждую проблему, собирается несколько раз в год и занимается очень избранными вещами. Так что адекватной возможности к доступу принятия решений нет почти ни у кого, если считать адекватной возможностью ловлю начальника в коридоре, чтобы по ходу дела что-то решить, то это адекватной возможностью не является. То есть сама система работает, мягко говоря, странно, и выхода из этого положения два. Нужно все-таки не брать все полномочия и всю власть на себя, либо смиряться с тем, что нужно каждый день совещаться с людьми, а не исчезать куда-то на день, два, неделю и так далее.
С.ДОРЕНКО: Ого! Ничего себе. Скажите, пожалуйста, у вас отберут приход? Вы знаете, мне пишут очень интересные вещи. У меня есть ник, и очень давно. После того, как меня в 1999 году выгнали из Союза журналистов, в котором я никогда не состоял, я в интернете взял ник Расстрига. И мне пишут: так вот настоящий расстрига. В каком смысле вы расстрига? Разве вы расстрига? Сана вас не лишат. А прихода, например, могут лишить?
В.ЧАПЛИН: Я не боюсь и ничего не жду, мне, по большому счету, все равно, в каком статусе я буду находиться в церковной системе, и буду ли я в ней находиться. Никто не отнимет у меня возможности говорить все то, что я хочу. Меня, конечно, можно, что называется, грохнуть, но хуже будет тем, кто это сделает…
С.ДОРЕНКО: Но приход, именно приход? Помните приход, где мы с вами вместе разговлялись вместе с Рюриковым. Я сегодня описывал это, весьма скромная еда была.
В.ЧАПЛИН: Ну да. Еще раз хочу сказать: не боюсь ничего потерять, и ничего не жду.
С.ДОРЕНКО: То есть прихода вы можете лишиться? А имеет ли право церковное начальство сказать вам, как в армии, что вы едет в Благовещенск или, может быть, в Омскую область?
В.ЧАПЛИН: Видите ли в чем дело – оно может сказать что-то, но я могу это не принять. Еще раз говорю, я не держусь ни за какие должности, за прежнюю должность не держался никогда, так что мне дороже моя свобода и возможность напрямую и с церковью, как к обществу миллионов православных христиан, и с обществом в целом, обсуждать вещи, которые я считаю нужным обсуждать.
С.ДОРЕНКО: Скажите все-таки: вы расстрига? Или не расстрига? Слова расстрига должно означать что-то другое?
В.ЧАПЛИН: Расстрига – это монах, который ушел из монастыря и оставил свои обеты. Я никогда монахом-то не был.
С.ДОРЕНКО: Скажите теперь, пожалуйста, об общественной роли церкви. Меня интересует общественная роль церкви. Существует две тенденции. Одна из них на сохранение, направленная вовне, на укрепление ядра, в сущности, воцерковленных, верующих и так далее. Вот мне пишут: в Бразилии, в одной протестантской церкви, отмечают крестиками по спискам присутствие на службе. Это сохранение ядра. А второе движение есть миссионерское движение – нести благую весть. И участвовать в общественной жизни. Вот этот баланс труден, наверняка вокруг него идут споры. Мне кажется, что вы, конкретно вы, занимались той частью духовной деятельности, которая была направлена на движение вовне. Хорошо ли она сейчас развита? Больше ли нужно в церкви? Меньше ее нужно? Сколько ее нужно в церкви?
В.ЧАПЛИН: Ее может быть, конечно, больше, но она может быть только децентрализованной. Ошибкой является попытка закрутить эту деятельность сверху, в то время, как есть огромное количество людей, которые сами проявят инициативу в разных местах, это и Москва, и провинция. Вот мы буквально несколько дней назад в Общественной палате собирали православные общественные организации, приехали люди из многих регионов, и все они что-то делают – выставки, концерты, устраивают благотворительные инициативы. Вот такой деятельности сейчас очень много, и она по определению связана не с какими-то импульсами сверху, а с собственной инициативой людей. Вот так это будет развиваться, благодаря церковной бюрократии или вопреки церковной бюрократии. Церковная бюрократия в данном случае должна поддерживать инициативу людей, если это разумная инициатива. Вот этим я и пытался заниматься. Иногда надо просто не мешать, и дать церковную санкцию хорошей инициативе людей.
С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а может создастся ситуация, что вы как будто бы находитесь в диалоге с теми, кого вы называете церковной бюрократией, а они вам не отвечают. Вот например, наша служба информации только что позвонила Александру Волкову, руководителю пресс-службы патриарха московского и всея Руси, и он нам сказал: вступать в полемику не собираюсь, высказывания Чаплина на его совести. И у меня прервалось сообщение. Суть в то, что вы выступаете с вашей точки зрения с концептуальными замечаниями, а они делают вид, что вы просто вздорите из-за того, что лично обижен, и никто не отвечает.
В.ЧАПЛИН: Это одна из сегодняшних проблем. У нас очень многие церковные институции превращаются в ноу-коммент-офис, учреждения, из которых нельзя получить никакой церковной позиции. Почему? Потому что люди боятся. Люди понимают, что его святейшество читает интернет, читает материалы СМИ, иногда начинает возмущаться по поводу того, что кто-то сказал. Поэтому да, реакция очень часто бывает спонтанной, несправедливой, и не фундированной, что называется. Поэтому люди стали боятся говорить, и поэтому сейчас очень мало какие люди церкви ходят в прямые эфиры, не контролируемые ими самими или их подчиненными или их союзниками, потому что боятся прямых вопросов. Я, как вы знаете, старался всегда вести программы в прямом эфире сам, принимая абсолютно все звонки..
С.ДОРЕНКО: Да, да, вы принимали.
В.ЧАПЛИН: Надо не боятся ответить ни на какой вопрос, но к сожалению, страх сегодня присутствует, и вот эта ситуация ноу-коммент-офис почти везде в церковной системе присутствует.
С.ДОРЕНКО: Насколько я понимаю, патриарху поставили интернет, и приучили, и приобщили примерно в 2008 - 2009 году, мне говорил об этом один из высокопоставленных чиновников светской администрации,что патриарх очень досадовал тогда, в 2008 или 2009 году, когда впервые с головой погрузился, очень досадовал на неправду и все такое. И с тех пор так и осталось – он читает?
В.ЧАПЛИН: Да, конечно, абсолютно все, и критические моменты, и, к сожалению, все сплетни, все гадости, которые пишут, в том числе несправедливые гадости. Еще одна большая беда, что некоторые интернет тролли научились его дрессировать, научились ставить его психологическое состояние в зависимость от того, что они вылили в очередные сутки в интернет. Человеку нужно уметь, что называется, проигнорировать такие вещи...
С.ДОРЕНКО: Конечно.
В.ЧАПЛИН: А его святейшество человек эмоциональный, и его искренне жаль, потому что иногда он придает слишком большое значение всей той дряни, которую пишут в интернете. А эти вещи нужно знать, но в то же время нужно уметь чувствовать собственную правоту и не обращать внимания ни на какой…
С.ДОРЕНКО: И потом, это же может быть, в сущности, вражеским ударом, Сун Цзы в «Искусстве войны» пишет.
В.ЧАПЛИН: К сожалению, это иногда специально делается некоторыми церковными оппозиционерами, некоторыми светскими оппозиционерами, пытаются травить человека через комменты, посты в соцсетях, зная, что он их читает, и пытаясь его психологически дестабилизировать. К сожалению, отчасти им это удалось, и хочется пожелать его святейшеству не обращать на все это внимания, и не в бюрократических вопросах, а в вопросах высшей правды идти божьим путем, а не подстраиваться под так называемое общество, которое лается в интернете. А это ведь не общество, это, знаете, несколько маленьких групп, несколько секточек, скажем так.
С.ДОРЕНКО: Кураев сказал, что вы циник и атеист.
В.ЧАПЛИН: Знаете, если бы я был атеистом, я бы прожил немножко другую жизнь. Я еще в юные годы пришел в церковь, абсолютно идя против течения, это был 1981 год. В начале 1990-х открывались огромные карьерные перспективы в светском мире, в бизнесе – я всем этим заниматься не стал. Если бы я был циником и атеистом, наверное, я бы не прожил ту жизнь, которую прожил.
С.ДОРЕНКО: Хорошо, у вас изменились какие-то оценки? Вот нас спрашивают про яхту, про часы, про Пусси Райт. Какие-то ваши прежние оценки изменились сегодня, когда вы не связаны бюрократической дисциплиной?
В.ЧАПЛИН: В минимальной степени. Я считаю, что тот же патриарх имеет право на достойную резиденцию, где можно принять главу того или иного государства, посла, главу той или зарубежной религиозной общины. Конечно, люди делают ему подарки, в том числе дорогие. Что, он должен эти подарки возвращать обратно? Это было бы достаточно странно, как и странно было бы их продавать. Частью нашей традиции является такое особое положение каждого епископа, а тем более…
С.ДОРЕНКО: Да, и на этот счет есть крупное церковное решение много веков назад, мы это знаем.
В.ЧАПЛИН: Но при этом сейчас идет вопрос о кадровой структуре церковного управления. К сожалению, в этой структуре остается все меньше людей, которые ведут содержательную работу, и все больше людей, которые являются личной челядью. Эти люди обслуживают резиденции, занимаются личным делопроизводством его святейшества, эти люди занимаются его бытом, питанием и так далее. Вот если кого-нибудь сейчас сокращать, если кому-то не платить зарплату, то я думаю, что в первую очередь все-таки…
С.ДОРЕНКО: Челяди.
В.ЧАПЛИН: Должна идти речь о этой челяди и личных ассистентах, и во вторую очередь о тех людях, которые пишут тексты, занимаются аналитической работой, присутствуют в обществе, действуют в направлениях сущностных.
С.ДОРЕНКО: Я вот вспоминаю Константина Победоносцева, по-моему, не нужны никакие направления сущностные, потому что Константин Победоносцев точно указывал, что русский православный человек напрямую ведет диалог с господом. Зачем все эти премудрости? Напрямую – и все.
В.ЧАПЛИН: Вы знаете, нужно образование, нужна социальная работа, нужно миссионерство – а для этого все-таки нужны люди, которые помогают человеку измениться в его диалоге с богом.
С.ДОРЕНКО: Спасибо вам большое, спасибо. Вы очень хорошо держитесь, я знаю, что вы не можете не быть взволнованным, но вы очень хорошо держитесь.
В.ЧАПЛИН: Вы знаете, сплю спокойно и считаю себя правым.
С.ДОРЕНКО: Спасибо. Счастливо! До свиданья.
В.ЧАПЛИН: Успехов в добрых делах, всего доброго! До свидания.
Протоирей Всеволод Чаплин – одна из самых одиозных фигур в верхушке РПЦ МП. Его провокационные высказывания чаще всего становятся поводом для дискуссий в СМИ и блогосфере. Пожалуй, самое одиозное утверждение этого православного специалиста по пиару – что он точно знает, что говорит Бог по тому или иному поводу (как будто Бог когда-то с кем-то из людей говорил).
А это блогер Ольга Щёлокова делится личными воспоминаниями о будущем отце Всеволоде, во время знакомства с ней – юного служащего Издательского отдела Московской патриархии.
Отец Всеволод Чаплин, нынешний идеолог Патриархии, появился на моём горизонте в самом начале девяностого года, когда я работала в «Московском церковном вестнике».
Собственно Издательский отдел МП был выстроен митрополитом Питиримом в глубине уютного дворика на Погодинской ещё, если не ошибаюсь, в семидесятых годах, представляя собой компактное, однако четырёхэтажное здание, сложенное из кирпича телесного цвета. С улицы этот особняк видно не было, и притекали в него исключительно люди осведомлённые. В начале девяностых там ещё царила патриархальная простота, и проникнуть в Издательский отдел мог любой человек относительно благочестивого вида, однако за массивной конторкой при входе сидел непременный вахтёр из бывших сексотов и осведомлялся у незнакомых людей, кто к кому шествует и по какой надобности.
А вот в конце восьмидесятых митрополит Питирим подружился с семьёй простых советских людей Горбачёвых, что немедленно повлекло за собой расширение издательских владений. Первым делом Отделу была пожертвована огромная коммунальная квартира в старом доме по соседству. Квартиру ремонтировать не стали, и она была передана новой газете, «Московскому церковному вестнику», прямо в том виде, в каком она была оставлена прежними и неизвестно куда отселёнными жильцами. Коммуналка пестрела старыми, засаленными обоями; окна с рассохшимися рамами почти не открывались; в ватерклозет заходить не рекомендовалось (свои естественные нужды сотрудники справляли в главном здании). И тем не менее это всё-таки была редакция, хотя и без всякой таблички.
Откуда набирали сотрудников редакции и по какому принципу — этого не знает никто (меня порекомендовал туда один уважаемый московский иерей, из бывших митрополичьих иподьяконов). Процент граждан семитского происхождения превосходил там все мыслимые пределы, и все эти граждане занимались там какими-то своими хитрыми делами. Ничем не занимались, одним словом. Слонялись из комнаты в комнату, чесали языками, а в день сдачи номера писали какую-то цветистую халтуру с непременным названием «Возрождение храма». Возглавлял это богоугодное заведение натуральный отставной чекист, оставшийся без работы журналист-международник.
А вот в главном здании Издательского отдела жизнь кипела. Там
существовало множество враждующих между собой кланов и партий, каждая из которых, в свою очередь, страдала от расколов и нестроений. Существовал там и клан баб-обожательниц, существовал там и клан услужающих мальчиков, в обязанности которых входило многостороннее осведомительство. Мальчики постоянно шныряли между Чистым переулком, где находилась резиденция патриарха, и особняком на Погодинской. В большинстве своём мальчики были двойными агентами, то есть в Чистом переулке стучали на Погодинскую, а на Погодинской — на Чистый. Архиереи были в курсе, однако без мальчиков, этаких жоли-гарсонов, всё равно не обходились, потому что мальчики осуществляли процесс коммуникации.
Излишне говорить, что при этом жоли-гарсоны отпихивали друг друга и друг на друга у всех стучали. Жизнь кипела.
Однако при этом мальчики числились редакторами и получали недурные зарплаты, хотя один из этих жоли-гарсонов окончил всего лишь восемь классов, начал карьеру тракториста, а потом обратился в чтеца при одном из волоколамских приходов, где его и подобрал сердобольный владыка Питирим.
Кстати, об отношениях этой когорты жоли-гарсонов с самим владыкой ходили самые ужасающие слухи, и даже намекалось, что из них он формирует свой гарем. Ложь, ложь и ещё раз ложь! Почему? Потому что владыка Питирим был человеком тончайшего вкуса и аристократической нравственности, и потому на этот физический и моральный сброд ни под каким видом не польстился бы. Правда, владыка был барин и потому любил, чтобы услужающие мальчики подавали чай Раисе Максимовне и чтобы Раиса Максимовна завидовала.
По своей внешности жоли-гарсоны подразделялись на два типологических вида — вида Максима Галкина и вида Бориса Моисеева.
Сева Чаплин принадлежал ко второму типу. Но это только по внешности, потому что круг интересов Севы Чаплина соответствовал кругу интересов пожилого кадровика, интересующегося исключительно назначениями и увольнениями личного состава. В его объёмной голове содержалась колоссальная информация обо всех архиереях, в том числе и викарных, об их рукоположениях, отставках и подковёрных скандалах. Одним словом, круг интересов Севы Чаплина выдавал в нём битого жизнью пожилого церковного кадровика, хотя в то время ему было едва за двадцать.
Как и с каким поручением появился в нашей коммуналке Сева Чаплин — этого уже не вспомнить. Просто Сева появлялся, садился на стул в комнате, отведённой под приёмную, и начинал слушать. А со мной иногда заводил разговоры — про то, про сё, про кадровый состав, про низменность интересов духовенства и про то, что нужно «оживить церковную жизнь». Наверное, ему дали такое задание.
Однако никаких приятельских чувств к Севе Чаплину я не питала. Было не очень понятно, с какой стати он, без моего согласия, заносит меня в список активисток каких-то новых приходов, куда подбирались «наши люди» и где предполагалось «оживить церковную жизнь». Однако мне было не до оживления, не до Севы и его карьерного роста. Но Сева, судя по всему, старался выполнить задание, поставленное перед ним вышестоящими, как можно тщательнее. Иногда Сева провожал меня до метро и пытался вывести на душевный разговор на предмет того, откуда я такая взялась и какие у меня планы. Планы же у меня были самые смиренные, но ни Севе, ни кому бы то ни было до них не должно было быть никакого дела.
Однажды я простудилась и с удовольствием, на законных основаниях, отдыхала дома, поминутно сморкаясь в широкий платок. И вдруг зазвонил телефон. Это был Сева. Сева узнал номер телефона в канцелярии и выразил озабоченность состоянием моего здоровья. Я сказала, что здоровье у меня отменное, да вот только насморк. Пустяки, одним словом, скоро буду в строю. «А может, вас навестить? — спросил Сева. — По-христиански». Нет, мне и по-христиански не надо. Мне хотелось отдохнуть от людей и сморкаться, никого не стесняясь.
Однако через несколько часов в дверь позвонили, и, к моему удивлению, на пороге показался Сева с громадной авоськой совершенно зелёных апельсинов, килограмм этак на пять.
Я никогда не могла понять причин человеческой назойливости, а тем более выказываемой с непонятными целями, но гнать непрошенного посетителя было некультурно. Сева вошёл, сел и начал расспросы — откуда я взялась, чей я человек и чего вообще думаю. А поскольку визит проходил под знаком христианской заботливости, приходилось слушать.
А потом Сева, наверное, сделал отчёт вышестоящим товарищам и надолго исчез из поля моего зрения. А потом в течение нескольких лет посылал мне на Пасху и Рождество писанные под копирку поздравительные письма.
И сейчас он вон как высоко взлетел. Глашатай церковной жизни. Голос Патриархии.
Терпение и труд всё перетрут, а карьеру у нас всегда делают люди не выдающиеся, а умеющие слушать кого прикажут и докладывать кому следует.
Всеволод Анатольевич Чаплин – протоиерей РПЦ, бывший Председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата, бывший член Общественной палаты Российской Федерации. С начала 2016 года назначен настоятелем храма прп. Феодора Студита у Никитских ворот г. Москвы.
Детство и юность
Всеволод родился 31 марта 1968 года в Москве в семье ученого в области теории и техники антенн, профессора Анатолия Федоровича Чаплина. Родители будущего священника не участвовали в жизни православной церкви, и мальчик пришел к вере самостоятельно в 13 лет. В школе Сева учился без особого рвения, получая низкие оценки по физике, химии и математике.
В 1985 году после окончания учебного заведения поступил на службу в Издательский отдел Московского Патриархата, после чего получил рекомендации от митрополита Питирима (Нечаева) для учебы в Московской Духовной Семинарии. В 1990 году Всеволод Чаплин стал студентом Московской Духовной Академии, которую окончил в 1994 году в звании кандидата богословия, защитив диссертацию на тему «Проблема соотношения естественной и богооткровенной новозаветной этики в современной зарубежной инославной и нехристианской мысли».
Монашество
С 1990 года Всеволод становится рядовым сотрудником штата Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. В 1991 году Всеволода Анатольевича рукополагают в диакона и повышают в должности до заведующего сектором общественных связей, где Чаплин трудился в течение 6 лет. В 1992 году на Рождество Всеволод становится иереем православной церкви. В это же время Чаплин входит в ЦК Всемирного совета церквей и Конференции европейских церквей.
В 1996 году отца Всеволода приглашают на общественный пост в Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации и экспертную группу ОБСЕ по вопросам свободы религии и убеждений. Через год Чаплин получает должность секретаря ОВЦС МП в связи с проводимой (Гундяевым) структурной реорганизацией.
В 1999 году отца Всеволода рукополагают в протоиереи. В 2001 году священник становится заместителем председателя ОВЦС МП. С 2005 года входит в группу экспертов Священного Синода по разработке «концептуального документа, излагающего позицию Русской Православной Церкви в сфере межрелигиозных отношений». В конце 2008 года становится членом Комиссии по подготовке Поместного Собора Русской Православной Церкви, который состоялся в конце января 2009 года.
В марте этого же года получает должность председателя Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества, с мая начинает работу в Совете по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации. С 2010 года работал в составе Патриаршего совета по культуре.
Блог и скандалы
Всеволод Чаплин регулярно выступает на телевидении и на радио. На телеканале «Союз» священник ведет программу «Комментарий недели», на радио «Русская служба новостей» – «Час доверия», на радиостанциях «Радонеж» и «Голос России» – передачу «О главном». В 2003 году в прессе были опубликовано интервью, в котором протоиерей выступал в защиту верующих, разгромивших выставку «Осторожно, религия», прошедшую в музее им. Сахарова. На экспозиции были представлены картины, инсталляции и фото, оскорбляющие чувства верующих.
Консервативность отца Всеволода проявилась в призывах к москвичам игнорировать выступление американской певицы , которое проходило в Москве в 2006 году, так как в шоу использовалась христианская символика в кощунственных сценах.
В 2010 году Всеволод Чаплин призывал ввести в программу общеобразовательной школы предмет «Основы православной культуры» и заменить им «Основы религиозных культур и светской этики». Общественность встретила призыв клирика РПЦ негативно. В этом же году протоиерей высказался по поводу внешнего вида российских женщин, который часто вызывает сексуальную агрессию у мужчин. Чаплин предложил выработать общероссийский дресс-код, но дальше петиции дело не пошло.
В 2012 году после скандала, произошедшего в храме Христа Спасителя с участием женской группы Pussy Riot, отец Всеволод призвал общество дать правильную правовую оценку хамскому поведению феминисток. В этом же году от Чаплина поступило предложение о создании христианской политической партии, которая сможет полноценно участвовать в политической жизни страны.
Священник РПЦ также выступает против эволюционной теории , называя ее гипотезой, против эвтаназии, абортов и гомосексуальных браков.
К 2015 году отношения протоиерея и Патриарха Кирилла начали ухудшаться. Всеволод Чаплин вступил в полемику с руководителем церкви по поводу проводимого диалога с властью. Свои высказывания протоиерей озвучивал на официальном сайте РПЦ и на личной страничке в ЖЖ. Чаплин также в открытую критиковал нежелание Патриарха решать многие вопросы коллегиально.
По словам протоиерея, РПЦ не должна заискивать ни перед представителями правительства, ни перед общественностью и при необходимости должна твердо отстаивать свою точку зрения. В августе Всеволод Чаплин призвал коррумпированную политическую элиту освободить место для верующих политических и экономических лидеров. В результате в конце 2015 года Синодальный отдел по связям с общественностью прекратил работу, а Всеволод Анатольевич был снят с руководящего поста. Отставку священника и закрытие отдела Священный Синод объяснил оптимизацией неэффективно работающих отделов.
Личная жизнь
Всеволод Чаплин ведет монашеский образ жизни, у него нет семьи и детей.
Всеволод Чаплин сейчас
В 2016 году Всеволода Чаплина исключают из состава Межсоборного присутствия, после чего в ЖЖ «Православная политика» появляется высказывание протоиерея о Патриархе Кирилле как о еретике. В феврале 2017 года выходит книга отца Всеволода «Вера и жизнь», в которой священник описывает факты собственной биографии и внутреннее устройство РПЦ. Весной в передаче на радио «Эхо Москвы» Чаплин положительно высказался о , назвав диктатора «Невольным Божиим слугой», через которого многие коммунисты получили наказание.
В июне 2017 года на программе «Пусть говорят», в которой речь шла об , участнице «Битвы экстрасенсов», и ее , Всеволода Чаплина выдворили из студии. До начала эфира священника пригласили прокомментировать ситуацию вокруг самоубийства девушки, но родственники, узнав об участии представителя РПЦ в эфире, попросили не пускать его в студию.
Сейчас в интернете и прессе идет обсуждение последней новости, связанной с фильмом « » режиссера . Всеволод Чаплин разместил на видеохостинге YouTube обращение к гражданам России с призывом на показ данного фильма, который является «плевком в нашу историю» и оскверняет память царя-мученика .
Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин рассказал о времени и о себе. Читайте на Правмире.
Все уже привыкли, что Церковь в современном мире - полноправный общественный институт, активный участник происходящих событий, объект критики и обсуждений в обществе и СМИ, у Церкви есть свои телеканалы, радиостанции, сайты, но еще тридцать лет назад все было совсем иначе. Кем были те молодые люди, которые приходили к вере в восьмидесятых, как они проводили время, как относились к советской системе, кто были их духовные наставники, о чем думали, мечтали и говорили…
Вспоминает человек, который, несомненно, войдет в новейшую историю России и Русской Православной Церкви, свидетель и непосредственный участник религиозного возрождения, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, протоиерей Всеволод Чаплин.
О времени
Мир был очень непростой, впрочем, как и сейчас
Отец Всеволод, в своих выступлениях Вы часто упоминаете христианскую общину 80-х годов. На одном из последних мероприятий, где мы с Вами виделись, Вы сказали буквально следующее: «Это мне напоминает православную тусовку 80-х». Что «это» и что «напоминает»? Какая она была - православная тусовка, какой Вы ее помните?
Давайте начнем по порядку. Действительно, время было очень интересное. Я сам пришел к вере в 1981 году. Мне было тогда тринадцать лет, и я уже очень многим интересовался. С восьми лет слушал «Голос Америки», «Радио Свобода», «Радио Ватикан», «Голос Израиля», «Радио Швеции» и так далее. Мой отец тоже слушал все эти радиостанции, как и многие советские мыслящие люди, но уже в восемь лет я ловил радиоголоса самостоятельно. Более того, придя из школы, ставил приемник на окно, чтобы слышали все.
К разным материалам о религии у меня был доступ с юных лет. Источниками были и те же радиоголоса, и атеистическая советская литература, которой я прочел очень много уже в самые юные годы. В тринадцать лет я пришел в храм и просто понял, что тут останусь. Надо заметить, что это решение мало было связано с тем объемом знаний о религии, который я успел накопить. Около полугода я был оглашенным, потом в июле 1981 года в Калуге меня крестили.
Я сразу влился в довольно узкий, но очень интересный круг верующих молодых людей того времени, причем принадлежавших к разным религиям и конфессиям. Люди были самые разные. Кто-то был настоящим диссидентом - о таких рассказывали на тех же западных радиостанциях. Кто-то работал в советской системе, но при этом был более или менее открыто верующим. Были православные, католики, иудеи, протестанты (в основном баптисты и пятидесятники).
Были люди либеральных и консервативных взглядов, были хиппи, тогда еще первые в Москве панки, любители классической музыки, любители стилизаций под архаику, кто угодно. Были стукачи. Был, увы, и криминализованный элемент: вокруг религиозных мест, посещавшихся иностранцами, крутились фарцовщики, торговцы нелегальным товаром, проститутки обоего пола, валютчики, наркоманы, наркоторговцы - люди, жившие на грани и за гранью закона. Вокруг любой неформальной тусовки всегда таких людей бывает много, ведь подобная среда достаточно открыта. Мир был очень непростой, впрочем, как и сейчас.
- У меня были какие-то более идиллические представления…
Нет, все было именно так. В некоторых местах первыми, кто вступал с тобой в контакт, были либо политические провокаторы, либо люди, предлагавшие что-то незаконное, например, наркотики или тамиздат. Знаете, все было. Психически больных было много… Тем не менее, все-таки в этом «бульоне» была значительная часть настоящей ищущей интеллигенции, жившей полнокровной жизнью. Люди встречались в самых разных местах. Иногда в большом количестве распивали алкоголь.
- Какой?
Пиво и водку, в основном. Хорошее вино тогда было малодоступно, это уже в нынешнем возрасте мы перешли на вино. Уже начинаешь переходить от режима жизни «кино, вино и домино» к режиму «кефир, клистир и теплый сортир».
Были люди, которые бродили по московским переулкам и говорили: «Как бы было хорошо, если бы сюда упали американские ракеты, и вся эта гадость исчезла бы с лица земли, эта проклятая страна». Все то, что сейчас некоторые говорят, тогда говорилось даже иногда в более жестких выражениях, при этом сдабривалось цитатами из самиздата и тамиздата и заканчивалось пьяными разговорами на тему, когда же, наконец, Америка завоюет Россию.
О времяпрепровождении
Мы ходили по бульварам и переулкам, и говорили, говорили, говорили…
- В основном, обсуждались политические темы?
Вообще, темы обсуждались любые, но особенно - религиозно-общественные. Время проводилось примерно так. Был известный «треугольник», образованный тремя культовыми учреждениями - это Антиохийское подворье, католический приход святого Людовика и синагога. Значительное количество молодых людей барражировало между этими тремя зданиями. Иногда присоединялись баптисты, но они держались немножко особняком, потому что в советское время это была довольно замкнутая община, которая не очень хорошо шла на контакт. Баптисты часто играли в бадминтон на нынешней Новой площади в сквере, а также ходили по улицам и пытались вести с разными людьми разговоры о Боге.
Более широкая тусовка периодически перемешивалась с хиппи, которые сидели на Чистых прудах, на Гоголях и на Арбате, посещала пивные на Покровских воротах, там их было три. Если вдруг у кого-то оказывалось аж десять рублей, могли пойти в более чинное заведение и выпить водки. А так, в основном, ходили по бульварам и переулкам, и говорили, говорили, говорили… О том, что будет с Россией, о том, что происходит в военно-политической сфере - тогда все еще была актуальна возможность ядерного конфликта между СССР и США. Обсуждали, что будет с диссидентами, что будет с советской властью, можно ли найти что-то человеческое в таких фигурах, как Черненко, Андропов, Горбачев. Как раз тогда начался период быстрой смены государственных лидеров, умер Брежнев… Кончину Брежнева мы обмывали с евреями возле синагоги.
Кроме этого, был еще один круг молодых людей, в который я входил. Это были прихожане храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Я ходил, в основном, в три храма - туда, в , и иногда в Антиохийское подворье - там тогда служил отец Сергий Булатников - очень открытый и добрый священник, принимавший молодежь. У него можно было стрельнуть пару рублей на пиво. Тогда ему было немногим больше тридцати, а сейчас он довольно пожилой человек, к сожалению, в очень тяжелом состоянии много лет после инсульта. Я его периодически приглашаю на службы, мы общаемся.
Этот круг, круг Брюсова переулка, который мы никогда не называли улицей Неждановой, был более консервативный, и в нем было больше разговоров о духовной жизни.
День мог, например, сложиться так. Прогуляв школу или удрав из нее пораньше, можно было подъехать в середине дня на Чистые пруды. Там в кофейне ресторана «Джалтаранг» уже с одиннадцати утра тусовались хипы, можно было выпить кофе, поговорить о пагубности хиппизма и о грязных волосах окружающих людей. Если не получишь за это в морду, то около двух-трех часов дня можно было двигаться дальше. Например, в одну из пивных на Покровских воротах, в это время туда уже подтягивалась какая-то часть юной интеллигенции, с которой можно было поговорить о ядерной войне. И о том, кто будет после Черненко. И о том, приедет ли в Россию и сколько еще проживет , и что он еще напишет.
Потом можно было идти на службу либо в Антиохийское подворье, либо в Брюсов. Там собиралась своя публика. С этой публикой мы ходили по Красной площади взад-вперед, огибая собор Василия Блаженного, и говорили. В основном, опять же о политике, но часто и о практике молитвы, о языке богослужения, о возможности или невозможности реформ в Церкви.
Метро закрывалось в 1:15, в это время нужно было вскочить в последний поезд и поехать домой. На такси тогда денег точно не было, поэтому нужно было успеть. Всегда, впрочем, успевали.
Хорошего во всем этом общении и времяпрепровождении было, несомненно, больше, чем плохого. «Бульон» был очень насыщенным, ингредиенты его были самыми разными. Но, в основном, люди - может быть, за исключением криминала и стукачей, да и то не всех, - все-таки пришли в эту среду, будучи искренне религиозно ищущими личностями, а многие потом стали активными церковными тружениками. Отец Олег Стеняев, Сергей Чапнин, Дмитрий Власов…
Минус: большинство все-таки ушло. Очень многие люди были склонны, прежде всего, к саможалению и самокопанию, и не видели за этим ни Бога, ни людей. Слишком многие просто жили по принципу «перекати-поле». Слишком многие предавались бесконечному поиску, за которым ничего не следовало. Очень многие погрязли в пороках.
К сожалению, большинство тогдашних активных верующих молодых людей из этой среды, из московской интеллигентской богемной среды, куда-то потом исчезли. Кто-то ушел в другие религии и конфессии, прежде всего в католицизм и иудаизм. Кто-то потерял веру. Очень многие уехали в другие страны - в Западную Европу, Соединенные Штаты, Израиль. Думаю, что уехало около половины. Кого-то нет в живых. Если говорить о хиппи и более молодом поколении середины 80-х, очень многие скончались от наркотиков.
Кто-то из исчезнувших потом вдруг опять появился на горизонте, как Юра Шубин, московский предприниматель. Он сейчас активно участвует в движении поддержки строительства храмов. Несколько человек начали странствие по конфессиям и юрисдикциям, как, например, талантливейший Миша Макеев. Кто-то ушел в бизнес и перешел на «стихийный атеизм». Это очень серьезное предупреждение для сегодняшней креативной молодежи: нетвердость и кризис призвания, которые могут казаться милым приколом в пятнадцать-двадцать лет, часто оборачиваются жизненной трагедией в сорок или пятьдесят, состоянием опустошенного и разрушенного человека.
В центре – Олег Стеняев и Сергей Девятов (ныне митрополит Томский Ростислав), слева – Дмитрий Власов, сзади Всеволод Чаплин и Юрий Шубин. Начало 80-х, Троице-Сергиева Лавра
О духовных учителях
В среде православных верующих определенный водораздел существовал между теми людьми, которые ходили к отцу Александру Меню, и теми, которые ходили к отцу Димитрию Дудко
Чего в принципе нельзя было представить в тусовке 80-х? К примеру, могли звучать, как иногда сейчас, положительные отзывы о Сталине?..
Сталина не любил почти никто - так же как и советскую власть. Конечно, были отдельные сталинисты. Были люди, которые являлись ультрапатриотами Российской империи. Даже были люди, которые Сталина считали слишком мягким, считали, что нужно было развязать войну с Западом и к 1946 году уничтожить Соединенные Штаты и установить глобальную российскую диктатуру.
Но большинство были демократами и мечтали о том, что приедет добрый дядя Сэм и устроит здесь капиталистический рай. Все, конечно, слушали западную музыку. Очень многие на этой волне становились католиками и протестантами. Скорее католиками, потому что российские протестанты - баптисты и пятидесятники - в то время были абсолютно советскими по стилю жизни людьми, этот стиль жизни привлекал меньше, а к католицизму многие приходили именно исходя из стихийного западничества, некоторой не только советофобии, но и русофобии. Собственно говоря, именно поэтому многие и уехали из страны.
В среде православных верующих определенный водораздел существовал между теми людьми, которые ходили к и теми, которые ходили к отцу Димитрию Дудко. К отцу Димитрию я ездил с 1983 года. С отцом Александром Менем я был знаком меньше, но многих его духовных чад знал очень хорошо еще с начала восьмидесятых годов.
Конечно, это были разные полюса притяжения. Отец Димитрий был монархистом и российским патриотом. Отец Александр Мень больше ориентировался на западный опыт. Хотя я не представляю себе отца Александра сбежавшим в Европу и жившим там спокойной и тихой жизнью. Это был совершенно другой человек - по-пастырски, по-христиански способный вдохновить своей энергией, своим умением отдавать всего себя ради проповеди.
Отец Димитрий Дудко был более спокойным человеком, хотя он тоже внутренне был очень динамичным и заводным. Беседы, которые он проводил по воскресеньям у себя при храме в маленькой комнатке, собирали человек по сто. Люди очень плотно набивались на стоявшие там лавки, кто-то слушал стоя. Беседы могли длиться часа три-четыре, а то и больше, и заканчивались краткой молитвой. Люди все вместе пели несколько песнопений, и произносилась сугубая ектения. Нечто подобное мы сейчас пытаемся воспроизводить на нашем приходе. Еще одна беседа проводилась в один из рабочих дней вечером дома у кого-то из духовных чад отца Димитрия - это были такие полуподпольные собрания, на которые приходили человек тридцать-сорок, а иногда и больше.
У отца Александра Меня все-таки собраний было меньше. Было больше индивидуального общения и закрытых встреч, на которые собиралось человек десять-двадцать, вряд ли больше.
Иеромонах Никон (Белавенец), Юрий Шубин, протоиерей Всеволод Чаплин, Федор Шелов-Коведяев, игумен Афанасий (Селичев). На выставке памяти о. Александра Меня в Семхозе
О взаимоотношениях с властью
Прямых воспитательных действий обычно не предпринималось
- Скажите, какие взаимоотношения складывались с властью? Какое-нибудь давление со стороны властей было?
Никакого. Нас никуда не вызывали. Иногда появлялись какие-то люди, которые могли давать советы: «Ходи туда, не ходи сюда», но прямого участия власти в общении не было. Может быть, власти как-то общались с лидерами, с тем же отцом Димитрием Дудко. И то, по-моему, это происходило очень осторожно и опосредованно. Если кого-то вызывали в ту или иную контору, это уже просто означало, что тебе либо нужно уезжать из страны, либо тебя скоро посадят. Прямых воспитательных действий обычно не предпринималось.
Все давление на меня оказывалось в рамках школы и семьи. В школе довольно быстро узнали, что я стал верующим человеком. Я не акцентировал это, но когда меня одна учительница прямо в классе спросила: «Правда ли, что ты, Сева, связался с религиозными мракобесами?», - я просто встал на учительскую кафедру и сказал проповедь. На этом попытки моего перевоспитания закончились. Правда, школу пришлось сменить.
Пытались на меня воздействовать и родственники. Впрочем, тоже без особого успеха.
Об интеллигенции
Нравится это кому-то или нет, но с интеллигентской средой я не порывал
Ядро христианской общины состояло, в основном, из московской интеллигенции. Вы, что называется, плоть от плоти этой социальной группы - по происхождению, по образованию, по увлечениям, по положению. Но Вас сегодняшнего нельзя заподозрить в особой симпатии к этой прослойке общества. По крайней мере, Ваши заявления и высказывания лишают интеллигенцию иллюзии, что официальная Церковь в Вашем лице как-то симпатизирует ей. Скажите, пожалуйста, в чем вы разошлись, когда это произошло?
Я считаю, что людям нужно периодически говорить правду об их иллюзиях. Нравится это кому-то или нет, но с интеллигентской средой я не порывал. В храме, где я служу, в основном как раз она присутствует, и все больше и больше. Причем, как ни странно, в значительной степени это либералы 90-х годов. Ходят люди из окружения Егора Тимуровича Гайдара, некоторые другие лица, известные как часть ультралиберальной среды. Но поддакивать я им не собираюсь. Я считаю, что, как в советское время я мог говорить неудобные вещи советским интеллигентам, в том числе чиновным и чувствовавшим себя моральными авторитетами, так и сейчас людям, которые чувствуют себя вправе учить других и ощущать себя высшим сортом, я тоже могу говорить какие-то малоприятные вещи. Я как тогда не боялся, так и сейчас не боюсь.
- Может быть, вы с кем-то разошлись из этих людей и жалеете об этом?
Нет, не жалею. Расходиться по личным вопросам, из-за личных обид или разногласий как-то никогда не стремился, стараюсь этого не делать. Ну, а если есть серьезные разногласия, то в этом ничего плохого или постыдного нет.
О 90-х годах
Несмотря на занятость, мне удавалось находить время и для неформального общения - например, на площадке у Белого дома
Скажите, пожалуйста, чем Вам запомнились 90-е годы? Где Вы были во время торжеств по поводу 1000-летия Крещения Руси? Что делали во время событий 91-го года, 93-го?
С 1985 года я уже работал в Издательском отделе Московского Патриархата. Я пошел туда работать сразу после школы - ныне покойный владыка митрополит Питирим, не раздумывая, взял меня на работу буквально после первого же обращения. Поэтому в 1988 году я участвовал в церковных торжествах и занимался составлением информационных материалов для «Журнала Московской Патриархии».
Всеволод Чаплин – иподиакон митрополита Питирима, ок. 1987 г.
Празднование 1000-летия Крещения Руси в Богоявленском соборе. В центре – Нина Давыдова, крайний справа – Андрей Заркешев, ныне архимандрит Александр
В 1991 году я учился в Англии, тогда я уже был сотрудником Отдела внешних церковных связей, в сане диакона. А в 1993 году я участвовал в организации переговоров между теми людьми, которые находились в Белом доме, и тогдашними властями. Конечно, это был очень сложный момент. Несмотря на занятость, мне удавалось находить время и для неформального общения - например, на площадке у Белого дома.
Я и сейчас, как мне кажется, не теряю возможности такого общения. Кто-то приходит в храм, с кем-то мы можем поговорить в Отделе. Могу сходить на концерт в какой-нибудь клуб, послушать того же Псоя Короленко, поговорить с людьми, которые там собираются. Могу взять дорожную сумку, проехаться по Подмосковью и посмотреть, сколько мигрантов реально присутствует на рынках. Одна беда - очень скоро приходится работать пляжной обезьяной. Это с которой все фотографируются.
Об искусстве
Рискую быть навечно проклятым, как абсолютно антинародное существо и эстетический изгой
Вы - интересный, яркий, неоднозначный человек. Меня в свое время очень удивило то, что Вы - почитатель творчества Псоя Короленко. Хочется задать Вам вопрос - какие фильмы Вам нравятся, поэзию каких поэтов, музыку каких композиторов Вы любите? Что привлекает Вас в искусстве?
Об этом можно рассказывать как минимум еще час.
Я относительно недавно познакомился с творчеством Псоя Короленко, а потом и с ним самим. Это очень глубокий исполнитель.
На концерты в консерваторию я хожу, наверное, лет с тринадцати, причем я тоже начал ходить туда самостоятельно. У родителей были типичные вкусы шестидесятников, а мне все это было малоинтересно. Брат у меня, помимо прочего, рок-музыкант, но он младше меня, поэтому его вкусы мало на меня повлияли.
Вообще я не люблю все игровое - не люблю драму, не люблю художественное кино. Если смотрю фильмы с интересом, то это какие-то авангардные вещи, артхаусные вещи - на грани отказа от актерства, на грани игры со смыслом, на грани манипуляции с формой, с разного рода предметами - светом, лицами, архитектурными формами и так далее.
Поэзию в классическом варианте тоже не очень воспринимаю, потому что все-таки считаю, что смысл слова и эстетическая форма слова не обязательно должны быть взаимно увязаны, потому что второе для меня менее важно, чем первое.
Музыка - это вообще большая история. Типологически я, наверное, переслушал более или менее все, что есть в мире. Не люблю облегченной музыки ни в каком из стилей и ни в какой из эпох. В свое время на меня накинулась возмущенная группа людей, причитая: «Ах, Моцарт! Ах, Моцарт! Как он посмел его тронуть!» Хочется спросить: «Господа, а вы оперы Моцарта слушали? Хотя бы „Волшебную флейту“?». Увы, это классика-лайт. Very light, too light. Такого рода музыки в каждой эпохе можно найти немало. Даже у Баха есть много вещей, абсолютно вторичных и абсолютно облегченных. Просто его музыкальное наследие очень велико по объему.
Мне близка западная литургическая музыка, григорианский распев. Конечно, Бетховен, хотя и у него есть проходные вещи, Арво Пярт, Мартынов - наш прихожанин, кстати. У него нравится очень многое, включая многократное повторение одной ноты и игру поролоновыми шариками на рояльных струнах. Там есть музыкальная и человеческая мысль, даже если она как-то через шарики реализуется. Увы, вот такой я урод - в музыке ищу прежде всего мысль.
- Судя по Вашим словам, мне кажется, Вам должно быть близко творчество Дмитрия Шостаковича?..
Ну, Шостакович - это очевидная любовь всей жизни. Мои друзья когда-нибудь повесят меня на заборе, потому что в конце каких-нибудь посиделок, когда спеты все народные песни, я ставлю 15-ю симфонию Шостаковича, искренне полагая, что надо, наконец, подводить тусовку к кульминации. И, конечно, рискую быть навечно проклятым, как абсолютно антинародное существо и эстетический изгой.
Об общении
Я чиновник, и в основном общаюсь по чиновничьим делам
Однажды Вы сказали про Владислава Суркова, что это очень яркий, креативный человек, и Вам приятно с ним общаться. Мне кажется, что вы внутренне с ним очень похожи. Расскажите, пожалуйста, про Ваши отношения с Сурковым. Вы дружите, общаетесь?
Отношений особых нет. К сожалению, после его ухода из правительства мы почти не общались. Я ему после этого позвонил буквально один раз, и мне немного стыдно, надо позвонить еще. Я чиновник, и в основном мы общались по чиновничьим делам. Чиновничья жизнь составляет 90% моего времени, кроме сна. Даже когда я принимаю пищу, я обычно читаю материалы СМИ или какие-то документы. Но, конечно, общаться надо - и с Сурковым, и с другими людьми. Просто так, вне «дела».
О смерти
Если человек не думает о конечности этой жизни и о том, что будет потом, это значит, что ему все-таки удалось промыть мозги потреблением «Пепси» или еще какого-то пойла, физического или духовного
В одном из своих выступлений перед Пасхой Вы сказали аудитории: «Вот когда я буду гореть в аду, а вы, скорее всего, будете в другом, лучшем месте, то…» Главное во фразе было не про ад и рай, но поразили и тронули меня именно эти слова. Отец Всеволод, почему именно ад?..
Псой Короленко об этом же поет перед аудиторией молодежных клубов, и его слушают. Собственно, человек обречен на ад, у него нет оснований считать, что его Господь помилует, потому что у него есть заслуги или потому что он такой умный и талантливый. Только упованием на силу Божию мы можем надеяться на то, что участь, которая по-настоящему должна бы нас ожидать, будет как-то изменена.
- Вы часто думаете о смерти?
Конечно, да. Если человек не думает о конечности этой жизни и о том, что будет потом, это значит, что ему все-таки удалось промыть мозги потреблением «Пепси» или еще какого-то пойла, физического или духовного.
О прошлом и будущем
Пару скамеек в парке и пару кафешек всегда найдем
- Вы скучаете по тому времени - по 80-м, 90-м?
Немного да, правда.
- Что хотелось бы вернуть?
Было больше личного времени, больше личной свободы. Может, если доживу до пенсии, это все опять придет. Люди мало меняются. Всегда есть и будет о чем поговорить. Москва большая - пару скамеек в парке и пару кафешек всегда найдем.
Фото Анны Гальпериной и из личного архива прот. Всеволода Чаплина
Главной причиной отставки Чаплина накануне Нового 2016 года было резкое несогласие с позицией патриарха по Украине. Конфликт достиг таких масштабов, что патриарх не только уволил протоиерея, но и распустил возглавляемый им Синодальный отдел, слив его с Информационным отделом, которым руководит Владимир Легойда.
О. Всеволод, имевший репутацию «апостола войны», призывал к открытой поддержке со стороны РПЦ «ополчения Донбасса» и чуть ли не к анафематствованию «киевской хунты». Патриарх же Кирилл, боясь потерять 14 тысяч приходов Московского патриархата на Украине, что составляет почти половину всей РПЦ, пытался вести более сбалансированную игру.
Даже «присоединение Крыма» Московская патриархия формально не признала: три ее крымских епархии остаются в составе Украинской православной церкви и подчиняются автономному синоду в Киеве, а не центральному синоду в Москве…
Сейчас Чаплин выступает с новой программой борьбы с ересями и моральным разложением духовенства, для чего возглавил Церковно-общественную комиссию по исследованию нарушений святых канонов и церковного устава. Она объединяет как клириков, так и мирян, причем часть выступает анонимно, боясь репрессий священноначалия, а часть открыто.
— Кто входит в вашу комиссию? Какими методами вы намерены бороться с «беззакониями»?
— Нашу комиссию организовало несколько человек, в том числе священник одной из недалеких от Москвы епархий (он не подписывал пока наших документов), лидер Союза «Христианское возрождение» Владимир Николаевич Осипов, господа Друзь, Морозов, диакон Илья Маслов. Очень много споров было относительно формата, одни предлагали создать профсоюз священнослужителей, другие — что-то еще. У меня с самого начала была идея подтянуть некоторое количество либеральной общественности. Но она либо предлагала неприемлемые фигуры вроде Сергея Бычкова, либо призывала слишком сузить темы, оставляя только борьбу за права попов. Мне лично эта тема интересна меньше всего.
Я вижу, что значительная часть лидеров «непоминающих» (протестное духовенство, отказавшееся поминать на службах патриарха Кирилла . — А. С. ) стремится только создавать альтернативные площадки для совершения треб и зарабатывания денег. Это шкурническо-правозащитное движение мне меньше всего нравится, потому что надо ставить более принципиальные вопросы.
— Так против каких именно нарушений собирается бороться комиссия?
— Приоритетные темы: соблюдение канонов и церковного устава, исключение любых личностей, связанных с откровенным и беспардонным нарушением как канонических правил, так и уставных норм. Я считаю, что нормы Евангелия, канонов и действующего устава не могут игнорироваться. Некоторое извинение могло иметь место в условиях несвободы или диаспоры, но для свободного православного народа, живущего в нестесненных условиях, такого извинения нет.
— Вряд ли церковное начальство будет исполнять ваши требования — ведь именно это начальство вы в основном и обличаете? Что в таком случае остается: апеллировать к власти, к гражданскому обществу?
— Да, мы считаем, что изменить образ жизни и отношение к вероучительным нормам, к церковным правилам в обществе возможно — в этом нас убеждают примеры религиозного сионизма и Исламской революции в Иране.
Но мы пока стараемся избегать уж самых грязных тем вроде свидетельств о поиске некоторыми клириками гомосексуальных партнеров, хотя к нам поступают такого рода импульсы. Если они будут доказательными, займемся и этим. Очень часто эти импульсы связаны со сплетнями, с фальсифицированными материалами, особенно когда источник является анонимом.
— Чем для вас является экуменизм, который последние 60 лет активно поддерживает РПЦ?
— Я считаю экуменизм ересью. Вопрос о предании экуменизма анафеме должен быть обсужден на Соборе. Причем осудить следует не только экуменизм как практику, но и экуменический язык, экуменическое наследие в нашем богословии. Это надо обсудить с участием либеральных и консервативных кругов. Я убежден, что если всем дадут высказаться, если не будет давления на подбор участников, что его святейшество любит делать, тогда станет ясно: абсолютное большинство людей в нашей церкви выступает против экуменизма. Не может быть двух церквей, двух истин. Не могут быть одинаково истинными взаимоисключающие утверждения.
Вместе с тем, я считаю, что сделали ошибку все те, кто сегодня пошел в альтернативные православные группы.
Вот выдавят меня из церкви — тогда буду искать, куда пойти, но удаляться сам не собираюсь, потому что нам нужно бороться за очищение и возвращение логики в большой церковный организм.
Кроме того, мне известно, сколько грязи в этих альтернативных организациях, в некоторых случаях больше, чем в РПЦ. Известно, как они дробятся, как быстро переходят на положение маленьких песочниц, где люди заняты мелкой коммерцией. Большая трагедия произошла с частью тех священников, которые после Гаванской встречи (патриарха Кирилла с папой римским Франциском в феврале 2016 г. — А. С. ) ушли из Московского патриархата. Они оказались ведомы теми, кто искал способ независимого зарабатывания денег.
— Что уже сделала комиссия?
— Мы приняли 5 документов, в том числе письмо патриарху о недопустимости отстранения духовенства устными распоряжениями, иски в суды Московской и Петербургской епархий против создателей фильма «Матильда» и т.п. Но для того, чтобы судиться с епископами, нужно преодолеть серьезную проблему: иск к епископу может подавать только клирик епархии этого же епископа либо церковная институция епархии. Сейчас мы спорим со справедливостью этого положения. Получается так, что на епископа может подать только подчиненное ему лицо.
— Значит, вы как клирик Московской епархии можете подать только на патриарха? Собираетесь ли вы это сделать?
— На своего епископа (патриарха) я пока не планирую подавать. Нет однозначно очевидного повода. Подписанная им Гаванская декларация — спорный вопрос, это остаточный экуменический язык, от которого постепенно стали отказываться после скандала, возникшего в результате декларации. Я считаю это большим достижением, только отказаться от этого языка надо на уровне прямых формулировок, а не втихую. Нужно добиться того, чтобы было ясно сказано о так называемых католиках и протестантских группах, которые уходят все дальше от христианства, — являются ли они церквами.
В свое время мы разработали проект документа об отношении РПЦ к нехристианским религиям, но он был заблокирован по прямому указанию тогдашнего митрополита Кирилла. Конечно же, православный человек не может считать, что мы верим в одного Бога с мусульманами или иудаистами.
— Как реагируют патриархия и церковный суд на ваши обращения?
— В ответ на наши обращения избрана тактика молчания, на наши обращения и заявления суд не отвечает. Процедура обжалования в некоторых случаях есть, но она не касается отказов от передачи дел в церковный суд. Однако есть случаи тяжких нравственных поступков, когда можно вспомнить, что некоторые из этих проступков являются экономическими, уголовными преступлениями, и тут молчание не может быть вечным, потому что есть российские и международные инстанции, куда эту информацию можно направить. Если где-то арестуют счета, это подействует.
Сейчас мы взяли некоторую паузу и изучаем информацию, которая приходит от разных людей. Есть очень интересные случаи…